Милариэль
Сказка о страхе, смелости и первом дыхании
Ой! Котёнок… Бедненький, такой маленький, весь мокрый, дрожит от страха. Сейчас я тебя обогрею. Иди сюда, не бойся.
Ой, шипит! Я протянула ему руку, а он ощетинился, выгнул спину, забился в угол и норовит оцарапать.
Я ведь просто хочу помочь… Почему же ты такой царапучий? Ну же! Вот сосиска…
Ай! Он оцарапал меня!
Как же так? Я ведь всей душой, с добром и сосисками. А он? А он дерётся, как маленький тигр. Ему ведь ничего не угрожает. Ему будет хорошо со мной…
Попробую ещё раз:
Ааа! Опять накинулся. Укусил.
Я так раздосадована. Неужели так трудно принять добро? И злость, и обида — даже плакать хочется. Неужели я выгляжу такой страшной, что даже сосиски не спасают?
И вот я сижу, смотрю на это жалкое существо, защищающееся от моей любви… И не могу помочь. Комок в горле. Слёзы… Слёзы брызнули из глаз.
— А ты просто побудь рядом.
— Ой! Кто вы?
Она была спокойна. Добрые глаза. Улыбка — как у мамы у колыбельки, в которой мирно спит ребёнок. За спиной сияющие крылья. Она раскрыла их, словно огромный зонт надо мной и котёнком — что весьма кстати во время холодного моросящего дождя.
— Я — Милариэль. Ангел. Наставник призвания. Я знаю путь.
— Какой путь? Мне куда-то идти?
— Я знаю путь к спокойствию и умиротворению души. Я помогаю понять призвание и следовать ему.
— А как это поможет мне успокоить котёнка?
— Давать то, что не просят, особенно тому, кто в страхе и ярости, — неверный путь.
Она сложила крылья. О! Дождик перестал. Солнца ещё не видно, но небо уже просвечивает сквозь белую дымку. Ещё немного — и будет совсем другой мир. И настроение другое.
Котёнок перестал дрожать. Вытянул тонкую шею к сосиске. Втягивает запах малюсеньким носиком.
— Ему очень хочется есть, — заметила Милариэль, — но страх ещё не совсем отпустил.
— Но я же не угрожаю ему!
— Он не тебя боится. Он боится воспоминаний, боли, неизвестности. Его злость — это маска. Под ней страх. Беспомощность. Неумение доверять.
— Но я ведь дала сосиску!
— Это добрый шаг. Но помочь побороть его страх — не может ни человек, ни сосиска. Он сам должен пройти это. Понять, что теперь всё иначе. Что есть добро. Есть дождь, после которого выходит солнце. Есть сосиски, наконец.
Мы вместе засмеялись.
Смотри! Котёнок осторожно сделал шаг, коснулся носом сосиски. Лизнул. Посмотрел на нас. Не отберут? Нет. И жадно вцепился в неё своими тоненькими клыками.
Мы с умилением наблюдали, как кусок за куском исчезает в его пасти.
— Вот так и в мире людей. Бывает, ты видишь, как мечется душа. Как дикая пантера в клетке. Она не примет ничего — ни ласки, ни еды. Всё будет восприниматься как угроза. И тогда — когти, клыки, оскал. Она будет выглядеть как истинное зло.
— Я тоже испугалась сначала. Такой маленький — а столько ярости!
— Да. Зло имеет много образов. Но каждый его лик — когда-то был дрожащим котёнком. Или лицом беззащитного ребёнка.
Милариэль стояла над нами, сложив руки в виде купола, глаза закрыты.
— Иногда душа кусается от страха. Страха быть раскрытой. Страха оказаться уязвимой. Слабой. Беззащитной — как этот котёнок. Но если остаться рядом — если не бояться — она может научиться дышать.
— Да. Стоило просто спокойно побыть рядом — и он успокоился. Милаш! Я заберу тебя к себе. Тебе у нас понравится!
— Не сомневаюсь. Ты станешь лучшей опорой для этой маленькой жизни.
— А вы?
— А я полечу дальше. Ещё многим нужно помочь понять, как быть. Как выбрать путь.
Она подняла лицо к солнцу. Взмах крыльев. Ветер разогнал лужи на асфальте. Ещё один взмах — и она исчезла в небе. Там уже не было ни следа от дождя.
Я взяла урчащий комочек в ладони. Прислонила к груди.
— Ты дома. Я рядом.
Ой! Перо. Перышко Милариэль…
Я сохраню его. Как память. О той, чья тишина была сильнее грома.
Ой, шипит! Я протянула ему руку, а он ощетинился, выгнул спину, забился в угол и норовит оцарапать.
Я ведь просто хочу помочь… Почему же ты такой царапучий? Ну же! Вот сосиска…
Ай! Он оцарапал меня!
Как же так? Я ведь всей душой, с добром и сосисками. А он? А он дерётся, как маленький тигр. Ему ведь ничего не угрожает. Ему будет хорошо со мной…
Попробую ещё раз:
Ааа! Опять накинулся. Укусил.
Я так раздосадована. Неужели так трудно принять добро? И злость, и обида — даже плакать хочется. Неужели я выгляжу такой страшной, что даже сосиски не спасают?
И вот я сижу, смотрю на это жалкое существо, защищающееся от моей любви… И не могу помочь. Комок в горле. Слёзы… Слёзы брызнули из глаз.
— А ты просто побудь рядом.
— Ой! Кто вы?
Она была спокойна. Добрые глаза. Улыбка — как у мамы у колыбельки, в которой мирно спит ребёнок. За спиной сияющие крылья. Она раскрыла их, словно огромный зонт надо мной и котёнком — что весьма кстати во время холодного моросящего дождя.
— Я — Милариэль. Ангел. Наставник призвания. Я знаю путь.
— Какой путь? Мне куда-то идти?
— Я знаю путь к спокойствию и умиротворению души. Я помогаю понять призвание и следовать ему.
— А как это поможет мне успокоить котёнка?
— Давать то, что не просят, особенно тому, кто в страхе и ярости, — неверный путь.
Она сложила крылья. О! Дождик перестал. Солнца ещё не видно, но небо уже просвечивает сквозь белую дымку. Ещё немного — и будет совсем другой мир. И настроение другое.
Котёнок перестал дрожать. Вытянул тонкую шею к сосиске. Втягивает запах малюсеньким носиком.
— Ему очень хочется есть, — заметила Милариэль, — но страх ещё не совсем отпустил.
— Но я же не угрожаю ему!
— Он не тебя боится. Он боится воспоминаний, боли, неизвестности. Его злость — это маска. Под ней страх. Беспомощность. Неумение доверять.
— Но я ведь дала сосиску!
— Это добрый шаг. Но помочь побороть его страх — не может ни человек, ни сосиска. Он сам должен пройти это. Понять, что теперь всё иначе. Что есть добро. Есть дождь, после которого выходит солнце. Есть сосиски, наконец.
Мы вместе засмеялись.
Смотри! Котёнок осторожно сделал шаг, коснулся носом сосиски. Лизнул. Посмотрел на нас. Не отберут? Нет. И жадно вцепился в неё своими тоненькими клыками.
Мы с умилением наблюдали, как кусок за куском исчезает в его пасти.
— Вот так и в мире людей. Бывает, ты видишь, как мечется душа. Как дикая пантера в клетке. Она не примет ничего — ни ласки, ни еды. Всё будет восприниматься как угроза. И тогда — когти, клыки, оскал. Она будет выглядеть как истинное зло.
— Я тоже испугалась сначала. Такой маленький — а столько ярости!
— Да. Зло имеет много образов. Но каждый его лик — когда-то был дрожащим котёнком. Или лицом беззащитного ребёнка.
Милариэль стояла над нами, сложив руки в виде купола, глаза закрыты.
— Иногда душа кусается от страха. Страха быть раскрытой. Страха оказаться уязвимой. Слабой. Беззащитной — как этот котёнок. Но если остаться рядом — если не бояться — она может научиться дышать.
— Да. Стоило просто спокойно побыть рядом — и он успокоился. Милаш! Я заберу тебя к себе. Тебе у нас понравится!
— Не сомневаюсь. Ты станешь лучшей опорой для этой маленькой жизни.
— А вы?
— А я полечу дальше. Ещё многим нужно помочь понять, как быть. Как выбрать путь.
Она подняла лицо к солнцу. Взмах крыльев. Ветер разогнал лужи на асфальте. Ещё один взмах — и она исчезла в небе. Там уже не было ни следа от дождя.
Я взяла урчащий комочек в ладони. Прислонила к груди.
— Ты дома. Я рядом.
Ой! Перо. Перышко Милариэль…
Я сохраню его. Как память. О той, чья тишина была сильнее грома.