ЕСТЬ РАЗНИЦА
Разные мысли крутились в голове Элиама. Белоснежные крылья то и дело вздрагивали, стряхивая снег. Он шагал огромными шагами по улице старинного городка, спрятанного где-то в глуши.
Вдруг до его ушей донеслись всхлипывания — сдержанные, но готовые вот-вот перейти в рыдания. На лавочке, съёжившись от холода, сидела маленькая фигурка. Ноги поджаты, руки спрятаны в рукава, хрупкие плечи вздрагивали при каждом всхлипе.
Элиам остановился как вкопанный.
— Что делать? — подумал он. — Я не могу идти, пока здесь страдает неокрепшая душа.
— Эй! — мягко, почти шёпотом, окликнул он.
Фигурка вздрогнула, выпрямилась и посмотрела испуганными глазами.
— Эй, — повторил он, присаживаясь на корточки, чтобы посмотреть в глаза. Голос его был добрый, с грубой хрипотцой, но точно добрый.
— Я вижу.
— Что? И кто ты? — спросило испуганное, но уже с ноткой любопытства лицо.
— Я — Элиам. Я — Ангел. И я вижу в тебе страх и гнев одновременно. Это часто бывает у подростков. Где они, эти чувства, прячутся у тебя?
— Кто? — Девочка всхлипнула, не понимая.
— Твои — страх и гнев.
— А-а… Я не знаю… И почему они у меня?
— Но они твои. Значит, не откуда-то снаружи, не из дома, а изнутри. И сейчас они рвутся наружу — через слёзы.
— Я никогда не думала, что чувства внутри…
— По порядку. Страх. Ты ведь чего-то боишься, и из-за этого что-то у тебя не работает? Что отказывает?
— Ноги, — выдохнула девочка. — Они не хотят идти домой. Просто не могу встать с этой лавочки. Как подумаю, что дома со мной будет, сразу слабость в ногах.
— Что случится?
— Я… Я телефон потеряла-а-а, — всхлипы перешли в рыдания. — Родители рас-сер-дятся… Опять я пло-хая… растеряя-я-яха. Будут ругать, а потом сидеть угрюмые. У нас в городе все всегда ходят недовольные, злые. А тут я ещё…
Вдруг лицо изменилось. В глазах блеснул холод, щёки налились кровью.
— Ненавижу себя! Ааааа! Вот тебе!!! — шлёпнула с силой по голове. Голос сорвался на хрип.
Элиам резко поднялся, расправил белоснежные сияющие крылья и приложил ладонь к груди.
— Вот здесь? Здесь огонь? Там, где должно быть тепло и спокойно. Да?
— Жгучий… рыжий огонь. И мне так плохо…
Он достал из сумки флягу, налил в крышку-чашку тёплого ароматного чаю.
— На. Вода усмирит огонь. А аромат и сладость лесных ягод оставят только чистое тепло.
Было приятно взять на морозе чашку в озябшие руки. Первый глоток — и тепло разлилось, унося жгучую ненависть.
— Знаешь, что сейчас было?
— …
— Твоя душа горела. Вспыхнула от старых обид, укоров, упрёков. Но ты ведь не такая.
— Но я же потеряла телефон. Это дорогая вещь…
— Да, ты потеряла. Да, это обидно. Но это — поступок. А ты — это ты. Поступок и человек — разные вещи. Один и тот же человек может совершать ошибки и хорошие поступки. Главное — делать выводы. Оставаться собой. И идти дальше.
— Но родители… это же я виновата, что они будут злые…
— Нет. Ты — не причина их злости. Иногда людей злит усталость, грусть, что-то своё. Но даже если их огорчает потеря — это не ты. Огорчает то, что случилось.
— Это не одно и то же?
— Они любят тебя. Грустят из-за поступков. Радуются успехам. Помнишь, как хлопали в ладоши на рождественском концерте?
— Да. Они улыбались. Смеялись даже… Стоп! Откуда ты знаешь?.. — она посмотрела на крылья, — Ах да.
— Вот. Это тоже была ты. Та, что поёт. Та, что теряет. Та, что учится. Всё — ты. А чувства родителей — их. Ты можешь уважать их чувства, но не должна путать их с собой.
Слёзы уже не текли. Тёплая чашка согревала ладони.
— Я не плохая… Я их люблю.
Элиам мягко улыбнулся и снова вытянулся во весь рост, расправляя крылья.
— Конечно, не плохая. Просто человек. А люди теряют телефоны. Главное — не теряй себя. И не жги душу страшными словами. Вот — держи, чтобы не забыть.
Он протянул ей белое перо, придерживая его большими мозолистыми пальцами.
— Спасибо…
Элиам растворился в снегопаде, спеша решать важные дела других заблудших душ.
Девочка встала. Ноги уже не были ватными.
— Что ж… Пойду домой, — прошептала она.
Она аккуратно убрала перо в карман… и вдруг — тяжёлая шоколадка «севшего» телефона.
— Ах, завалился! Элиам! В кармане дырка! — радостно крикнула она прямо в снегопад. И тихо добавила: — Спасибо тебе за перышко!
— Да… — ответило небо спокойным голосом с лёгкой хрипотцой.
Вдруг до его ушей донеслись всхлипывания — сдержанные, но готовые вот-вот перейти в рыдания. На лавочке, съёжившись от холода, сидела маленькая фигурка. Ноги поджаты, руки спрятаны в рукава, хрупкие плечи вздрагивали при каждом всхлипе.
Элиам остановился как вкопанный.
— Что делать? — подумал он. — Я не могу идти, пока здесь страдает неокрепшая душа.
— Эй! — мягко, почти шёпотом, окликнул он.
Фигурка вздрогнула, выпрямилась и посмотрела испуганными глазами.
— Эй, — повторил он, присаживаясь на корточки, чтобы посмотреть в глаза. Голос его был добрый, с грубой хрипотцой, но точно добрый.
— Я вижу.
— Что? И кто ты? — спросило испуганное, но уже с ноткой любопытства лицо.
— Я — Элиам. Я — Ангел. И я вижу в тебе страх и гнев одновременно. Это часто бывает у подростков. Где они, эти чувства, прячутся у тебя?
— Кто? — Девочка всхлипнула, не понимая.
— Твои — страх и гнев.
— А-а… Я не знаю… И почему они у меня?
— Но они твои. Значит, не откуда-то снаружи, не из дома, а изнутри. И сейчас они рвутся наружу — через слёзы.
— Я никогда не думала, что чувства внутри…
— По порядку. Страх. Ты ведь чего-то боишься, и из-за этого что-то у тебя не работает? Что отказывает?
— Ноги, — выдохнула девочка. — Они не хотят идти домой. Просто не могу встать с этой лавочки. Как подумаю, что дома со мной будет, сразу слабость в ногах.
— Что случится?
— Я… Я телефон потеряла-а-а, — всхлипы перешли в рыдания. — Родители рас-сер-дятся… Опять я пло-хая… растеряя-я-яха. Будут ругать, а потом сидеть угрюмые. У нас в городе все всегда ходят недовольные, злые. А тут я ещё…
Вдруг лицо изменилось. В глазах блеснул холод, щёки налились кровью.
— Ненавижу себя! Ааааа! Вот тебе!!! — шлёпнула с силой по голове. Голос сорвался на хрип.
Элиам резко поднялся, расправил белоснежные сияющие крылья и приложил ладонь к груди.
— Вот здесь? Здесь огонь? Там, где должно быть тепло и спокойно. Да?
— Жгучий… рыжий огонь. И мне так плохо…
Он достал из сумки флягу, налил в крышку-чашку тёплого ароматного чаю.
— На. Вода усмирит огонь. А аромат и сладость лесных ягод оставят только чистое тепло.
Было приятно взять на морозе чашку в озябшие руки. Первый глоток — и тепло разлилось, унося жгучую ненависть.
— Знаешь, что сейчас было?
— …
— Твоя душа горела. Вспыхнула от старых обид, укоров, упрёков. Но ты ведь не такая.
— Но я же потеряла телефон. Это дорогая вещь…
— Да, ты потеряла. Да, это обидно. Но это — поступок. А ты — это ты. Поступок и человек — разные вещи. Один и тот же человек может совершать ошибки и хорошие поступки. Главное — делать выводы. Оставаться собой. И идти дальше.
— Но родители… это же я виновата, что они будут злые…
— Нет. Ты — не причина их злости. Иногда людей злит усталость, грусть, что-то своё. Но даже если их огорчает потеря — это не ты. Огорчает то, что случилось.
— Это не одно и то же?
— Они любят тебя. Грустят из-за поступков. Радуются успехам. Помнишь, как хлопали в ладоши на рождественском концерте?
— Да. Они улыбались. Смеялись даже… Стоп! Откуда ты знаешь?.. — она посмотрела на крылья, — Ах да.
— Вот. Это тоже была ты. Та, что поёт. Та, что теряет. Та, что учится. Всё — ты. А чувства родителей — их. Ты можешь уважать их чувства, но не должна путать их с собой.
Слёзы уже не текли. Тёплая чашка согревала ладони.
— Я не плохая… Я их люблю.
Элиам мягко улыбнулся и снова вытянулся во весь рост, расправляя крылья.
— Конечно, не плохая. Просто человек. А люди теряют телефоны. Главное — не теряй себя. И не жги душу страшными словами. Вот — держи, чтобы не забыть.
Он протянул ей белое перо, придерживая его большими мозолистыми пальцами.
— Спасибо…
Элиам растворился в снегопаде, спеша решать важные дела других заблудших душ.
Девочка встала. Ноги уже не были ватными.
— Что ж… Пойду домой, — прошептала она.
Она аккуратно убрала перо в карман… и вдруг — тяжёлая шоколадка «севшего» телефона.
— Ах, завалился! Элиам! В кармане дырка! — радостно крикнула она прямо в снегопад. И тихо добавила: — Спасибо тебе за перышко!
— Да… — ответило небо спокойным голосом с лёгкой хрипотцой.